Эм. Ну вот. Эпический гет. Начало.
Автор: Promth
Название: Доброволец
Пейринг: BaDawR (Темный Трофей/мисс Биттерс)
Жанр: ангст, драма, romance
Рейтинг: R
Вид: гет
Саммари: Юность агента Темного Трофея, основателя Всевидящего Ока, и начало его войны.
Размер: макси, в процессе
Дисклеймер: все принадлежит Джонену Васкезу, кроме ОС.
Предупреждения: Достаточно много ОС. Нецензурная лексика.
Пролог
Пролог
Мальчик укладывался спать без лишних уговоров и никогда не забывал почистить зубы. Стоя сегодняшним вечером в ванной – рука опирается на чистенькую мойку, отражение сосредоточенно смотрит прямо в глаза – он чистил зубы очень тщательно, не торопясь, выигрывая время, так и эдак вертя в голове слова, которые должны были быть сказаны сегодня, дольше тянуть нельзя.
«Ма, Па, спокойной ночи. Я хотел сказать, что у меня под кроватью кто-то живет».
Нет, как-то глупо. Невежливо. Мальчик выдавил на щетку ещё пасты, хотя никакой надобности в этом больше не было.
«Спокойной ночи, Ма, спокойной ночи, Па. Я хотел сказать, что под моей кроватью ночью что-то есть. Прогоните его!».
В Па стреляли пулями и бросали гранаты, вокруг него все взрывалось. С этим-то он разделается одной левой, точно говорю.
«Я не могу сейчас заснуть, Па, Ма. У меня под кроватью кто-то есть».
Щетинки больно царапнули над зубом, в сплюнутой пене – красная струйка.
Они очень устают, им хочется спать. Они огорчаются из-за того, что в школе он может учиться получше. Он уже не ребенок, говорят они. Ты уже не ребенок, скажут они. Пусть бугимена боятся малыши, а тебе, в конце концов, восемь.
Мальчик ещё раз прошелся щеткой по передним зубам. Он не очень любил ходить в школу, особенно в это время, когда уже стояла жара и до лета было рукой подать, но сейчас он с удовольствием согласился бы посидеть на занятиях. Может быть, он заснул бы там, как часто случалось с ним в последнее время. Под партой у него никто не скребся и не ворочался.
Мисс Куини он не объяснял, почему ему хочется спать, хотя она и спрашивала. Он уже учился в ее классе один год и знал, что она была неплохой, гораздо лучше мисс Дерлет из младшей школы, но если он чистит зубы уже пять минут и до сих пор не придумал слов для своих родителей, то для того, чтобы придумать слова для нее, ему, наверное, придется протереть в зубах дырку. Кроме того, он помнит про Джейка. Джейк был маленьким, странным мальчиком, который все время ломал карандаш, когда рисовал. Рисунки у него были так себе, неинтересные: ни машин, ни войны, ни зверей, ни индейцев; по правде, там были одни сплошные линии, будто закалякано, и иногда какие-то непонятные штуки, да и рисовал он только простым карандашом. Мисс Куини несколько раз говорила с Джейком, - с ним никто не разговаривал, кроме нее, - и всегда очень хорошо к нему относилась, хвалила, как обычно учителя делают с примерными детьми, хотя тупее него, наверное, никого в классе не было, даже Томми по сравнению с ним был гением; а потом Джейк исчез, и им сказали, что он переехал с родителями в другой город. Мальчик не знал, переехал Джейк в другой город или нет, но он знал, что Джейк исчез, он видел, что Джейк не приходит в школу, что его место сначала пустовало, а потом туда посадили глупую Бетси, которая носит очки, но все равно задается. Джейка не было – вот что видел мальчик, и он не хотел подходить к мисс Куини и разговаривать с ней о том, почему он спит на занятиях.
«Ма, Па, у меня под кроватью кто-то есть».
Это нужно сказать очень правильным голосом. Не испуганным, ни в коем случае. Таким, каким в баре произносят вторую фразу после того, как подходят к стойке и зажигают сигарету, чиркнув спичкой о подошву: «Я собираю ребят для одного дела, Майк».
«Я боюсь его, Па, Ма».
- Пора заканчивать с этим, Майк, - прохрипел мальчик сквозь зубную пасту. Получилось хорошо, и отражение улыбнулось, храбрясь.
Все должно получиться.
Мальчик оскалил зубы – я страшный, гляди, бойся! – с губ стекают клочья белой пены, словно у взбесившегося пса, но Зубная Фея уже не раз приносила ему пятицентовик, и рычание выходит глупым, нелепым, смешным.
«У меня под кроватью чудовище».
Глава 1. Псих
Глава 1. Псих
Новенького звали Билли Джонсон, ему нравился бейсбол, «фриззи» и Рождество. По крайней мере, так он ответил на три вопроса мисс Куини, заданные ею сразу же после того, как класс послушно сказал «привет Билл», и после того, как они вошли в класс, - улыбчивая мисс Куини и мальчик, неловко, дорожным жестом поправляющий лямку рюкзака, - и монотонный урок математики (в кои-то веки) был прерван жизнерадостной фразой «теперь Билли будет учиться с нами».
Билл был среднего роста, не здоровяк, но и не заморыш; обычный парень двенадцати лет, переехавший в Белмонт с самого побережья. Зато загар у Билла был что надо: более коричневого ребенка во всем Белмонте было не найти. «Садись, где хочешь», - сказала ему мисс Куини, - «сейчас математика». Билл пошел по проходу между парт, тому, который ближе к окнам, и видно было, что ему неуютно под заинтересованными взглядами класса. Новенький вызвал интерес не потому, что он был как-то чересчур примечателен; он просто был новеньким в этом глухом болоте под названием «городская школа», расположенном в глухом болоте Белмонт, штат Теннесси, и этого хватило бы кому угодно.
Кроме того, Билл загорел так, будто лето у него длилось пару лет – настоящее лето, когда можно валяться на песке и плавать, сколько влезет.
Ряд неумолимо кончался, и нужно было выбрать себе место: Билл отчаянно поглядел направо и налево, примериваясь, словно пловец перед прыжком с высокого обрыва. Спустя секунду он решительно повернулся к месту справа, рядом с партой Теда.
- Можно?.. – спросил он у Теда, берясь за лямку рюкзака, но еще не спуская его с плеч.
Это был так себе выбор, и каждый в классе, кому было до этого дело — иными словами, все до единого — мысленно завязал себе узелок на память.
Все, кроме Теда.
У него были заботы поважнее.
- Ма! Честное-пречестное!.. Па! Правда!..
- Не лги, – отец нахмурился. – Не выдумывай. Я тоже не хотел спать в это время, когда мне было восемь, но я ложился и засыпал, мистер. Ложь – отвратительный грех, запомни хорошенько. Особенно такая наглая, бессмысленная ложь…
- Ему восемь, - вступилась женщина, и глаза мальчика обратились к ней.
- Ма!..
Она тяжело вздохнула, убрала ему со лба челку.
- Врать нехорошо, Тедди. Ты просто попробуй заснуть, а потом и сам не заметишь, как получится. А завтра будет новый чудесный день…
«Если оно вылезет, то завтра не будет».
- …выходной день, ты пойдешь играть со своими друзьями, вы будете бегать и прыгать, даже на речку пойдете, я разрешаю, почему бы и нет…
Мальчик уныло вздохнул. Речка – хорошая приманка. Обычно туда убегают тайком. Но Ма добилась только того, что ему стало нестерпимо горько: такой прекрасный выходной день, без минутки занудной школы, кажется, пройдет без него. И следующий тоже. И еще один и все последующие, дождливые и солнечные.
В лучшем случае. Если ему нужен только он, а не солнце или дождь.
- Хватит сюсюкать с ним, - грубовато оборвал ее отец. – Он уже вырос в трусливого цыпленка, чего еще хочешь? Темноты он боится! Я в твоем возрасте давно охотился с отцом –
- Вот и взял бы его на охоту.
- Его? Да он выстрела испугается. А от вида крови упадет в обморок, как девчонка. На войне ты не продержался бы и минуты!
Это было очень несправедливо, но Тедди сдержался от возражений. Он начинал понимать, что помощь не придет, и старался по крайней мере подольше задержать родителей в комнате.
- И мы не будем смотреть под твою кровать, грязнуля, ты не убирал там месяц.
- Па! Ма!
- Теодор Морроу, немедленно ложись.
Мальчик посмотрел на отца: тот стоял в дверном проеме, сложив руки на груди, сильнее обычного сжимая зубами трубку; на мать – она стояла рядом, положив руку отцу на предплечье, и глядела на сына сочувственно, но непреклонно.
И мальчик пошел к своей кровати и лег, забравшись под странно ледяное для июня одеяло, словно под пропитанную бензином тряпку. Коробка со спичками была прямо под ним, прямо под тонким слоем деревянных реек и бесполезного матраса, и кое-кто сейчас позаботится о том, чтобы зажечь их все разом.
- Спокойной ночи, сын. Спи как следует.
- Спокойной ночи, Ма. Спокойной ночи, Па.
Если бы завтра надо было вставать в школу, может, это было бы даже лучше. Ну и что, что она занудная, зато он немного поспал бы на уроках. А утром Ма пришла бы будить его ровно в шесть ноль-пять, через пять минут после того, как он спросонья отключает нахально прозвеневший будильник
отключал. Теперь он не может похвастаться тем, что спит ночью.
Ма, которая открыла бы дверь и впустила вместе с собой в его комнату далекий аромат горячих блинчиков и сладкого сиропа.
Мальчик внезапно подумал о том, что сегодняшний завтрак был последним в его жизни, и ему нестерпимо захотелось съесть целую чашку сиропа – так, без ничего, можно даже не запивая.
Десять ноль-одна. У него есть, в среднем, еще два часа. После этого со всеми надеждами на завтрак и завтра можно будет…
По темной, смутно выдающей очертания предметов комнате волной прошел легкий шорох, и мальчик застыл от ужаса.
Похоже, Майк, что на моей стороне только два ствола, и оба – в моих руках.
- А?
Тед вынырнул из своих мыслей. Он пропустил приход новенького. Он даже «привет, Билл» не сказал. У него были заботы поважнее.
Чтобы понять, что к чему, – я быстрее их, Майк, только бы патронов хватило, - Теду хватило полсекунды, и, смерив незнакомца дополнительным оценивающим взглядом, он пожал плечами, снова отворачиваясь к окну.
Билли снял рюкзак, сев на пустующее место, вжикнул молнией, достал тетрадку и книги. Директор Оуэн велел завхозу показать ему его шкафчик на следующей перемене - «ты же не хочешь пропустить математику». Это важно – где находится твой шкафчик, но то, куда ты сядешь, рядом с кем ты сядешь, куда важнее.
Билл покосился на своего нового соседа. Ему был виден только его затылок, - короткие, не слишком аккуратные черные волосы, - потому что Тед смотрел в окно, на первый взгляд не обращая больше на новенького никакого внимания. Биллу очень хотелось стать своим в этом классе, разобраться, кто здесь кто, сидеть с веселой компанией в столовой, вместе со всеми играть во дворе; все эти люди смотрели на него, оценивая каждое его действие, примериваясь, на что он способен, а новый сосед даже не улыбнулся ему.
В слабой попытке разобраться он смущенно заглянул в лежащий перед Тедом, поверх тетрадки, листок бумаги. Судя по клеткам, наполовину исписанный листок был выдран из нее же, и выдран весьма неаккуратно; ужасный почерк не позволял понять ничего существенного. Кажется, листок был покрыт цифрами и безжалостно исчиркан. Может, сосед забыл тетрадь по математике, может, решил прикинуть решение на листке, прежде чем писать какую-нибудь работу. Да нет, не похоже, что класс писал работу…
Билл посмотрел в окно; окна этого кабинета выходили во двор, ну, а там уже минут десять вовсю заливался лаем Спотти, чокнутый пес сторожа, маленькая, грязная и ужасно брехучая собачонка, подобранная сторожем невесть где и пятый год живущая при школе. Спотти вряд ли вносил неоценимый вклад в дело охраны школьной территории, но сторож в нем души не чаял, не смотря на то, что Спотти мог сколько угодно раз облаять нарушителя, но ни за какие коврижки не приблизился бы к нему и на десяток шагов. Хотя, когда речь шла о Спотти, вопрос о разах снимался. Этот пес больше походил на пожарную сирену, раз запущенную и работающую без передышки до следующей опасности, видимой или мнимой.
Песик бегал, заливаясь отчаянным, но почти беззвучным отсюда лаем. Сейчас Тед машинально смотрел на Спотти, чувствуя затылком ожидающий взгляд Билла – теоретически, Тед должен был сказать «привет» или хотя бы улыбнуться; Тед не глядя провел линию дроби на своем листке, - еще более криво, чем обычно, но считать ему сейчас не хотелось, - и подумал о том, что Билл со своего места, наверное, не видит Спотти, а его лай относит на счет какой-нибудь другой, любой собаки, не именно Спотти, лохматого посмешища сторожа, – он ведь новенький, он ничего еще про него не знает, ему еще можно.
лучше всего у людей получается не видеть
Спотти видят только те, кто сидит вплотную к окну, то есть те, кто целиком видят двор. Остальные могут попробовать вытягивать шею и привставать с места, но это чревато замечаниями со стороны учителя – ну, не мистера Ноула, конечно. На Спотти смотрели те, кто сидел у окон. Но чаще всего все остальные – а иногда и те, кто сидел у окон, - не делали этого просто потому, что Спотти давным-давно перестал быть интересным. Конечно, Спотти двигался, и это вносило в пейзаж приятное разнообразие; хотя двигающийся Спотти не был толком похож на собаку – просто лающий клубок грязи, носящийся, будто перекати-поле в ураган.
Сейчас – Тед видел - он наматывал сотый круг вокруг качелей, облаивая их на чем свет стоит и то и дело припадая к земле. Скоро его заберет сторож, и этому скудному развлечению на сегодня наступит конец.
Новенький этого тоже не знает, как вообще не знает, что это – развлечение; ему можно, он здесь… новенький.
Однако сегодня в этом классе имелось развлечение куда лучше брехливого пса, похожего на старый коврик. Забирайте вашего скучного Спотти - у нас остается Билл Джонсон, новичок, переехавший в Белмонт с побережья и от тамошнего лета загорелый до безобразия, новенький, который еще не знает про Спотти, сторожа, мистера Ноула, Вонючку и Теда Морроу. Билл Джонсон, новенький, который выбрал место рядом с Тедом.
Тед слушал приглушенный лай Спотти, надрывавшего глотку на дворовой площадке двумя этажами ниже, и машинально следил за тем, как он бегает вокруг качелей. Полминуты назад Тед волей-неволей обратил внимание на новенького и теперь испытывал к Биллу нечто вроде сочувствия.
Выбор у того был из рук вон плох: или Томми, который сидел рядом со свободным местом слева, Томми-верзила, всем своим видом подтверждающий, что мозги у него соображают не быстрее, чем это требуется для поглощения пищи, или Тед, сидевший справа. Зря он, наверное, так долго шел по проходу – в середине было еще одно место, рядом с задавакой Бетси. Все лучше, чем то, что вышло. Но Тед не выглядел ботаником, не выглядел верзилой-драчуном, не выглядел заморенной жертвой травли, мальчиком для битья в этом класса. Тед сидел у окна. Тед даже очков не носил. Поэтому он не мог обвинять Билла в том, что он выбрал место рядом с ним, а не с Томми. Теоретически.
Ну не мог же новенький знать, что Тед просто-напросто псих.
Однообразная, как лай Спотти, речь мистера Ноула, учителя математики, давным-давно вошла в прежнее русло. Его урок был прерван появлением мисс Куини, приведшей в класс Билла Джонсона, загорелого до черноты мальчика, переехавшего в Белмонт с побережья; это было из ряда вон выходящее событие, но мистер Ноул просто замолчал и молчал все то время, пока Билл не сел на свое место, а мисс Куини не одарила новенького последней ободряющей улыбкой и скрылась за дверью. Потом он продолжил рассказ о чем-то с прежнего места, ничуть не заинтересовавшись произошедшим.
Как давно вывели ученики, его ничто не могло заинтересовать, даже хорошо решенная задача или выученный, равно как и невыученный, урок. Иногда Тед даже по-своему скучал по Вонючке – с ним было повеселее. Мистер Ноул же, простой и безопасный, равнодушно кивал и на ложный, и на верный ответ, если и исправляя ошибку в своей дальнейшей речи, то умудряясь делать это очень непримечательно, и вовсе не замечал вопросов, даже самых провокационных. Он шел по учебной программе, как ледокол, медленно и равнодушно, не отклоняясь ни на дюйм, а баллы выставлял так же ровно, как говорил, и только оценки Теда и Томми отличались от всеподавляющих «С».
Тед, конечно же, знал обо всем этом
а Билл Джонсон – еще нет, он новенький
и, конечно же, не считал, что они с Томми могут претендовать на то, что привлекли внимание мистера Ноула, математика белмонтской городской школы. Томми, скорее всего, считал так же – если он вообще умел считать, конечно.
Мистер Ноул просто привык ставить нам эти баллы, вот и все.
Тед видел в окно, что сторож ковылял к качелям, разевая беззубый рот, сердито подзывая своего пса, и думал о том, что новенький
и еще сотня человек, которые не смотрели в окна
пропустил сегодняшний выход Спотти. Пес носился, как угорелый, и лаял, как живая собачья пожарная сирена, но его так почти никто и не увидел. Люди никогда не смотрят, если их не ткнуть носом. И даже тогда, в общем-то, не смотрят. А люди ведь не новички. Они – не Билл Джонсон, и живут не первый день.
Например, мистер Ноул. Тед считает его воплощенным Человеком. Тед не знает – и никто не знает – есть ли в этом мире хоть что-то, что может выбить мистера Ноула из раз и навсегда выбранной колеи.
Тед полагает, что нет.
Один раз Джерри и Джо подложили ему в рис во время обеда листья, содранные с хилой пальмочки в классе ботаники, и он ничего не заметил.
«Так и съел, сожрал, чтоб мне пусто было», - хохотали оба. Говорят, они их и не прятали особо: просто свернули в трубочки, чтобы помещались в тарелку, и крепко залили кетчупом.
Он работает в городской школе Белмонта, штат Теннесси, уже добрых лет пять, а ему даже кличку до сих пор не придумали.
Мистера Ноула никогда не слушали. Но он вызвал Бетси к доске, помочь начертить что-то, и те, кто еще хоть как-то следили за уроком, поняли, что Ноул оставил подсчеты и перебрался в геометрические дебри. Это означало, что наступила вторая половина урока, ползунок перевалил за критический рубеж и теперь бежит под уклон.
Мальчику показалось, что кровать наклоняется, и он вцепился в матрас обеими руками, как утопающий – в плывущую рядом связку динамита. На столике у кровати лежала книжка про ковбоя Бена Стаддерса, со злобным, раскрашенным яркой глиной вождем индейцев на обложке; она была толстой, тяжелой, и обливающийся холодным потом мальчик подумал, что стоило бы попробовать дотянуться до нее.
завтра не будет
Он моргнул, и все стало так, как было – комната мальчика, скрытая в полутьме вечера, с игрушками, книжной полкой, столом, со стенами в веселых обоях, которые тут и там закрывают прикрепленные им рисунки: танки, ковбои, индейцы, звери, космические корабли, совсем не как скучные каляки Джейка.
твое место тоже будет пустовать
Мальчик напряг слух: ничего не было слышно. Почему сегодня все началось так рано? Почему это именно я, именно мне, а не любому другому мальчику - или девочке – почему, скажем, не Бетси-задаваке?
Один против сотни, Майк. Ничего не поделаешь.
Он осторожно высунул правую руку из-под одеяла и подержал ее на весу; ничего не происходило, и мальчик осторожно потянулся к прямоугольнику книги, темневшему на столике. Держать ее в руках было приятно: прохладная шершавая обложка, успокоительная тяжесть четырехсот с лишком страниц.
Мальчик вгляделся в искаженное темнотой лицо Разящего Орла: сейчас он совсем не казался злым и страшным. Пожалуй, он был напуган, будто маленький мальчик.
- Ну и правильно, - пробормотал мальчик. – Вот-вот придет ковбой Бен и спасет эту девчонку Мэри, а тебе совсем не поздоровится.
Собственный голос показался ему очень тихим и слабым. Девчонкой он не был, Па сказал это просто так, но помощь ковбоя Бена ему сейчас совсем бы не помешала. Только вот он занят, спасает Мэри и убивает злобных индейцев. Так что я снова сам за себя, Майк, ничего не поделаешь.
ничего не поделаешь
Мальчик не смыкал глаз, слушая тиканье часов. Слабый ветер лез в приоткрытое окно, трогал занавески. Оно выйдет из-под кровати; а вдруг – из-за занавесок, из этого шкафа с одеждой? из-под стола? из ящика с игрушками? Мальчик представлял, как приоткрывается шкаф, как тихонько скрипят петли, поднимая крышку ящика, как тень вытягивается из-под стола, достигая кровати
это все не оно, не оно, это просто дорога, дайте ему дорогу, и оно пойдет по ней, только дождавшись полночи
Оно милостиво не стало ждать.
Кровать качнулась еще раз, шумя звериным дыханием, выпуская из-под себя огромную тварь, и мальчик видел ее исполинские черные плечи, видел, как полуметровые когти еще не выбравшихся лап скребнули ковер, разрывая его, слышал этот треск и лязг и глубокое рычание, видел маленькую голову и огромные капли светящейся слюны, падающие на ковер, чувствовал, что оно знает - мальчик здесь, оно издевается над ним, оно сейчас повернет голову, уставится на него своими глазами – сколько их у него? Они светятся красным? Может, там вовсе пустые, но зрячие глазницы на полусгнившем черепе?
Пленных не брать, Майк! Пленных не брать!
И смертельно испуганный мальчик изо всех сил ударил существо книгой по голове, по крохотной шее, а потом закричал так громко, что ему показалось: сейчас охрипнет, вскочив на ходуном ходящей кровати и лупя тварь тяжелой книгой – вмажь ему, Разящий Орел, вмажь ему, ковбой Бен! пока оно не успело выбраться! Пока не дотянуло до двери свои когти, пока не обернулось посмотреть на него!
Распахнулась дверь –
- Что тут творится?!
и полоска света из коридора мазнула тварь по кончикам когтей, и она ринулась обратно, под кровать, мгновенно втягивая свое грузное тело. Кровать качнуло в другую сторону – мальчик едва устоял на ногах – и, повернувшись, занося свое оружие, он увидел, что черная тень переваливается через подоконник, сквозь крохотную щель в приоткрытом окне падает туда, в ночь.
Вспыхивает свет. На пороге – испуганная Ма и сердитый Па, смотрят на всклокоченного, раскрасневшегося мальчика, стоящего на кровати, сжимающего в руках книгу; он весь - сгусток ярости и страха, и Ма боится еще больше, а Па еще больше сердится.
- Что здесь происходит, Теодор Морроу? – спрашивает он своим военным голосом, и мальчик хочет сказать: вы что, ослепли? Оно только что было здесь, оно заляпало ковер своей слюной и разодрало своими когтями, и если бы я ничего не сделал –
он смотрит вниз, - и не видит пятен слюны, а ковер совершенно цел.
Мальчик молча отворачивается, слезает на пол по другую сторону кровати.
- Теодор Морроу, отвечай!
Мальчик подходит к окну и с усилием закрывает его до конца.
- Я вас спрашиваю, мистер!
Мальчик возвращается к кровати, без страха залезает под одеяло.
- Мне приснился кошмар, - говорит он, глядя на рисунок на стене: ковбой Бен скачет по прерии. – Извините.
Отец бессильно пытается что-то сказать, но мать снова кладет ему руку на предплечье, и он произносит только:
- Утром мы об этом еще поговорим, Теодор Морроу! И мне кажется – никакой речки для тебя завтра!..
Дверь захлопывается. Мальчик слышит шаги родителей дальше по коридору, слышит рассерженный голос Па и увещевающую его Ма, но не может разобрать слов.
В комнате прохладно и тихо. Маленькая комната маленького мальчика, шкаф, ящик с игрушками, книжная полка, рисунки по стенам, и мальчик чувствует – теперь здесь безопасно. Мальчик чувствует: оно не вернется.
Он достает из-под одеяла свою книгу, которую все еще сжимал в руках, и сдувает несуществующий дым с прямоугольного, четырехсотстраничного бумажного дула. «Гроза прерий». На него испуганно смотрит индейский вождь, - гляди, Разящий Орел, я страшный, гляди и бойся. Он не радуется своей победе: он слишком вымотан и чувствует только, что каким-то чудом сделал то, что должен был сделать; ему больше не хочется думать обо всем этом, ему хочется спать.
Он прижимает к себе «Грозу прерий» и проваливается в сон.
Заснул он, что ли? Билл пожимает плечами и открывает тетрадь, записывать урок мистера Ноула – он же новенький, он не знает, что слушать мистера Ноула бесполезно, хотя мог бы уже это заметить.
А ты – ты сам, Тед Морроу, тебе повезло, ты сидишь у окна и можешь видеть Спотти, ты смотришь на него и слушаешь его лай, но даже ты, - видишь ли ты его?..
Конечно, вижу!
Двор за окном был пуст. Тед зачеркнул всю последнюю строчку на своем листке и отложил его в сторону; потом взял карандаш и поискал глазами линейку, - задавака Бетси уже вовсю чертила, радуясь тому, что что-то делает, кроша мел во все стороны, - но линейка Теда куда-то подевалась.
Тед поискал глазами ее яркий пластиковый прямоугольник, но линейки не было ни на парте, ни на подоконнике, ни даже на полу.
- Хочешь мою? – спросил Билл, протягивая соседу свою линейку. Тед поразмышлял пару секунд. То, что новенький ничего не знал, уже начало раздражать Теда. Он злился редко. В общем и целом, он привык к тому, что происходит вокруг, и принимал это за аксиому, за одно из непреложных условий задачи. Краем сознания он понимал, что злится напрасно, но с этим было ничего не поделать – стоило разуму один-единственный раз зацепиться за призрачное сходство
не желают смотреть, не желают понимать
стоило возникнуть столь вопиющему примеру человечества, стоило снова ткнуть Теда Морроу в то, что уравнение решения не имеет, как Тед Морроу начинал злиться по-настоящему.
- У тебя еще есть шанс, - помолчав, ответил он.
- В смысле?
- Шанс на неплохое место в пищевой цепочке этого класса, - невозмутимым шепотом пояснил Тед.
Ну, давай, новенький, соображай быстрее, на тебя же все смотрят. Пора бы догадаться, все данные у тебя уже есть. Ты можешь. Ты еще ничего здесь не понимаешь, но это-то должен понять. Для этого не обязательно здесь, ты же учился в другой школе – или что, всю жизнь прожил в хижине на побережье, одетый в повязку из пальмовых листьев?
Билл замер в изумлении. Вид нового соседа, смотрящего на него, Билла, почти незнакомого человека, с такой… жалостью, будто он и вправду заслуживает ее, мог смутить кого угодно.
- Ты о чем? – спокойно переспросил он, взяв себя в руки. – Чертить будешь или нет?
Тед раздумывал еще пару секунд. Потом сочувствующе-брезгливое выражение исчезло с его лица, уступив место прежнему равнодушию. Исчез и гнев – он был запрятан внутри, Тед не показывал его, а сейчас он ушел внутрь еще глубже, спрятался, как прячется в ножны тупой бесполезный клинок.
Тед протянул руку к деревянной реечке, исписанной шпаргалками и глупостями так, что не всегда были видны деления, а цифры и подавно.
- Я – Билл Джонсон, - добавил Билл так дружелюбно, как смог.
Тед молча кивнул - знаю.
Билл отдал коротенькую линейку, прекрасно сознавая: что-то за эти десять минут он сделал очень неправильно.
Автор: Promth
Название: Доброволец
Пейринг: BaDawR (Темный Трофей/мисс Биттерс)
Жанр: ангст, драма, romance
Рейтинг: R
Вид: гет
Саммари: Юность агента Темного Трофея, основателя Всевидящего Ока, и начало его войны.
Размер: макси, в процессе
Дисклеймер: все принадлежит Джонену Васкезу, кроме ОС.
Предупреждения: Достаточно много ОС. Нецензурная лексика.
Пролог
Пролог
Мальчик укладывался спать без лишних уговоров и никогда не забывал почистить зубы. Стоя сегодняшним вечером в ванной – рука опирается на чистенькую мойку, отражение сосредоточенно смотрит прямо в глаза – он чистил зубы очень тщательно, не торопясь, выигрывая время, так и эдак вертя в голове слова, которые должны были быть сказаны сегодня, дольше тянуть нельзя.
«Ма, Па, спокойной ночи. Я хотел сказать, что у меня под кроватью кто-то живет».
Нет, как-то глупо. Невежливо. Мальчик выдавил на щетку ещё пасты, хотя никакой надобности в этом больше не было.
«Спокойной ночи, Ма, спокойной ночи, Па. Я хотел сказать, что под моей кроватью ночью что-то есть. Прогоните его!».
В Па стреляли пулями и бросали гранаты, вокруг него все взрывалось. С этим-то он разделается одной левой, точно говорю.
«Я не могу сейчас заснуть, Па, Ма. У меня под кроватью кто-то есть».
Щетинки больно царапнули над зубом, в сплюнутой пене – красная струйка.
Они очень устают, им хочется спать. Они огорчаются из-за того, что в школе он может учиться получше. Он уже не ребенок, говорят они. Ты уже не ребенок, скажут они. Пусть бугимена боятся малыши, а тебе, в конце концов, восемь.
Мальчик ещё раз прошелся щеткой по передним зубам. Он не очень любил ходить в школу, особенно в это время, когда уже стояла жара и до лета было рукой подать, но сейчас он с удовольствием согласился бы посидеть на занятиях. Может быть, он заснул бы там, как часто случалось с ним в последнее время. Под партой у него никто не скребся и не ворочался.
Мисс Куини он не объяснял, почему ему хочется спать, хотя она и спрашивала. Он уже учился в ее классе один год и знал, что она была неплохой, гораздо лучше мисс Дерлет из младшей школы, но если он чистит зубы уже пять минут и до сих пор не придумал слов для своих родителей, то для того, чтобы придумать слова для нее, ему, наверное, придется протереть в зубах дырку. Кроме того, он помнит про Джейка. Джейк был маленьким, странным мальчиком, который все время ломал карандаш, когда рисовал. Рисунки у него были так себе, неинтересные: ни машин, ни войны, ни зверей, ни индейцев; по правде, там были одни сплошные линии, будто закалякано, и иногда какие-то непонятные штуки, да и рисовал он только простым карандашом. Мисс Куини несколько раз говорила с Джейком, - с ним никто не разговаривал, кроме нее, - и всегда очень хорошо к нему относилась, хвалила, как обычно учителя делают с примерными детьми, хотя тупее него, наверное, никого в классе не было, даже Томми по сравнению с ним был гением; а потом Джейк исчез, и им сказали, что он переехал с родителями в другой город. Мальчик не знал, переехал Джейк в другой город или нет, но он знал, что Джейк исчез, он видел, что Джейк не приходит в школу, что его место сначала пустовало, а потом туда посадили глупую Бетси, которая носит очки, но все равно задается. Джейка не было – вот что видел мальчик, и он не хотел подходить к мисс Куини и разговаривать с ней о том, почему он спит на занятиях.
«Ма, Па, у меня под кроватью кто-то есть».
Это нужно сказать очень правильным голосом. Не испуганным, ни в коем случае. Таким, каким в баре произносят вторую фразу после того, как подходят к стойке и зажигают сигарету, чиркнув спичкой о подошву: «Я собираю ребят для одного дела, Майк».
«Я боюсь его, Па, Ма».
- Пора заканчивать с этим, Майк, - прохрипел мальчик сквозь зубную пасту. Получилось хорошо, и отражение улыбнулось, храбрясь.
Все должно получиться.
Мальчик оскалил зубы – я страшный, гляди, бойся! – с губ стекают клочья белой пены, словно у взбесившегося пса, но Зубная Фея уже не раз приносила ему пятицентовик, и рычание выходит глупым, нелепым, смешным.
«У меня под кроватью чудовище».
Глава 1. Псих
Глава 1. Псих
Новенького звали Билли Джонсон, ему нравился бейсбол, «фриззи» и Рождество. По крайней мере, так он ответил на три вопроса мисс Куини, заданные ею сразу же после того, как класс послушно сказал «привет Билл», и после того, как они вошли в класс, - улыбчивая мисс Куини и мальчик, неловко, дорожным жестом поправляющий лямку рюкзака, - и монотонный урок математики (в кои-то веки) был прерван жизнерадостной фразой «теперь Билли будет учиться с нами».
Билл был среднего роста, не здоровяк, но и не заморыш; обычный парень двенадцати лет, переехавший в Белмонт с самого побережья. Зато загар у Билла был что надо: более коричневого ребенка во всем Белмонте было не найти. «Садись, где хочешь», - сказала ему мисс Куини, - «сейчас математика». Билл пошел по проходу между парт, тому, который ближе к окнам, и видно было, что ему неуютно под заинтересованными взглядами класса. Новенький вызвал интерес не потому, что он был как-то чересчур примечателен; он просто был новеньким в этом глухом болоте под названием «городская школа», расположенном в глухом болоте Белмонт, штат Теннесси, и этого хватило бы кому угодно.
Кроме того, Билл загорел так, будто лето у него длилось пару лет – настоящее лето, когда можно валяться на песке и плавать, сколько влезет.
Ряд неумолимо кончался, и нужно было выбрать себе место: Билл отчаянно поглядел направо и налево, примериваясь, словно пловец перед прыжком с высокого обрыва. Спустя секунду он решительно повернулся к месту справа, рядом с партой Теда.
- Можно?.. – спросил он у Теда, берясь за лямку рюкзака, но еще не спуская его с плеч.
Это был так себе выбор, и каждый в классе, кому было до этого дело — иными словами, все до единого — мысленно завязал себе узелок на память.
Все, кроме Теда.
У него были заботы поважнее.
- Ма! Честное-пречестное!.. Па! Правда!..
- Не лги, – отец нахмурился. – Не выдумывай. Я тоже не хотел спать в это время, когда мне было восемь, но я ложился и засыпал, мистер. Ложь – отвратительный грех, запомни хорошенько. Особенно такая наглая, бессмысленная ложь…
- Ему восемь, - вступилась женщина, и глаза мальчика обратились к ней.
- Ма!..
Она тяжело вздохнула, убрала ему со лба челку.
- Врать нехорошо, Тедди. Ты просто попробуй заснуть, а потом и сам не заметишь, как получится. А завтра будет новый чудесный день…
«Если оно вылезет, то завтра не будет».
- …выходной день, ты пойдешь играть со своими друзьями, вы будете бегать и прыгать, даже на речку пойдете, я разрешаю, почему бы и нет…
Мальчик уныло вздохнул. Речка – хорошая приманка. Обычно туда убегают тайком. Но Ма добилась только того, что ему стало нестерпимо горько: такой прекрасный выходной день, без минутки занудной школы, кажется, пройдет без него. И следующий тоже. И еще один и все последующие, дождливые и солнечные.
В лучшем случае. Если ему нужен только он, а не солнце или дождь.
- Хватит сюсюкать с ним, - грубовато оборвал ее отец. – Он уже вырос в трусливого цыпленка, чего еще хочешь? Темноты он боится! Я в твоем возрасте давно охотился с отцом –
- Вот и взял бы его на охоту.
- Его? Да он выстрела испугается. А от вида крови упадет в обморок, как девчонка. На войне ты не продержался бы и минуты!
Это было очень несправедливо, но Тедди сдержался от возражений. Он начинал понимать, что помощь не придет, и старался по крайней мере подольше задержать родителей в комнате.
- И мы не будем смотреть под твою кровать, грязнуля, ты не убирал там месяц.
- Па! Ма!
- Теодор Морроу, немедленно ложись.
Мальчик посмотрел на отца: тот стоял в дверном проеме, сложив руки на груди, сильнее обычного сжимая зубами трубку; на мать – она стояла рядом, положив руку отцу на предплечье, и глядела на сына сочувственно, но непреклонно.
И мальчик пошел к своей кровати и лег, забравшись под странно ледяное для июня одеяло, словно под пропитанную бензином тряпку. Коробка со спичками была прямо под ним, прямо под тонким слоем деревянных реек и бесполезного матраса, и кое-кто сейчас позаботится о том, чтобы зажечь их все разом.
- Спокойной ночи, сын. Спи как следует.
- Спокойной ночи, Ма. Спокойной ночи, Па.
Если бы завтра надо было вставать в школу, может, это было бы даже лучше. Ну и что, что она занудная, зато он немного поспал бы на уроках. А утром Ма пришла бы будить его ровно в шесть ноль-пять, через пять минут после того, как он спросонья отключает нахально прозвеневший будильник
отключал. Теперь он не может похвастаться тем, что спит ночью.
Ма, которая открыла бы дверь и впустила вместе с собой в его комнату далекий аромат горячих блинчиков и сладкого сиропа.
Мальчик внезапно подумал о том, что сегодняшний завтрак был последним в его жизни, и ему нестерпимо захотелось съесть целую чашку сиропа – так, без ничего, можно даже не запивая.
Десять ноль-одна. У него есть, в среднем, еще два часа. После этого со всеми надеждами на завтрак и завтра можно будет…
По темной, смутно выдающей очертания предметов комнате волной прошел легкий шорох, и мальчик застыл от ужаса.
Похоже, Майк, что на моей стороне только два ствола, и оба – в моих руках.
- А?
Тед вынырнул из своих мыслей. Он пропустил приход новенького. Он даже «привет, Билл» не сказал. У него были заботы поважнее.
Чтобы понять, что к чему, – я быстрее их, Майк, только бы патронов хватило, - Теду хватило полсекунды, и, смерив незнакомца дополнительным оценивающим взглядом, он пожал плечами, снова отворачиваясь к окну.
Билли снял рюкзак, сев на пустующее место, вжикнул молнией, достал тетрадку и книги. Директор Оуэн велел завхозу показать ему его шкафчик на следующей перемене - «ты же не хочешь пропустить математику». Это важно – где находится твой шкафчик, но то, куда ты сядешь, рядом с кем ты сядешь, куда важнее.
Билл покосился на своего нового соседа. Ему был виден только его затылок, - короткие, не слишком аккуратные черные волосы, - потому что Тед смотрел в окно, на первый взгляд не обращая больше на новенького никакого внимания. Биллу очень хотелось стать своим в этом классе, разобраться, кто здесь кто, сидеть с веселой компанией в столовой, вместе со всеми играть во дворе; все эти люди смотрели на него, оценивая каждое его действие, примериваясь, на что он способен, а новый сосед даже не улыбнулся ему.
В слабой попытке разобраться он смущенно заглянул в лежащий перед Тедом, поверх тетрадки, листок бумаги. Судя по клеткам, наполовину исписанный листок был выдран из нее же, и выдран весьма неаккуратно; ужасный почерк не позволял понять ничего существенного. Кажется, листок был покрыт цифрами и безжалостно исчиркан. Может, сосед забыл тетрадь по математике, может, решил прикинуть решение на листке, прежде чем писать какую-нибудь работу. Да нет, не похоже, что класс писал работу…
Билл посмотрел в окно; окна этого кабинета выходили во двор, ну, а там уже минут десять вовсю заливался лаем Спотти, чокнутый пес сторожа, маленькая, грязная и ужасно брехучая собачонка, подобранная сторожем невесть где и пятый год живущая при школе. Спотти вряд ли вносил неоценимый вклад в дело охраны школьной территории, но сторож в нем души не чаял, не смотря на то, что Спотти мог сколько угодно раз облаять нарушителя, но ни за какие коврижки не приблизился бы к нему и на десяток шагов. Хотя, когда речь шла о Спотти, вопрос о разах снимался. Этот пес больше походил на пожарную сирену, раз запущенную и работающую без передышки до следующей опасности, видимой или мнимой.
Песик бегал, заливаясь отчаянным, но почти беззвучным отсюда лаем. Сейчас Тед машинально смотрел на Спотти, чувствуя затылком ожидающий взгляд Билла – теоретически, Тед должен был сказать «привет» или хотя бы улыбнуться; Тед не глядя провел линию дроби на своем листке, - еще более криво, чем обычно, но считать ему сейчас не хотелось, - и подумал о том, что Билл со своего места, наверное, не видит Спотти, а его лай относит на счет какой-нибудь другой, любой собаки, не именно Спотти, лохматого посмешища сторожа, – он ведь новенький, он ничего еще про него не знает, ему еще можно.
лучше всего у людей получается не видеть
Спотти видят только те, кто сидит вплотную к окну, то есть те, кто целиком видят двор. Остальные могут попробовать вытягивать шею и привставать с места, но это чревато замечаниями со стороны учителя – ну, не мистера Ноула, конечно. На Спотти смотрели те, кто сидел у окон. Но чаще всего все остальные – а иногда и те, кто сидел у окон, - не делали этого просто потому, что Спотти давным-давно перестал быть интересным. Конечно, Спотти двигался, и это вносило в пейзаж приятное разнообразие; хотя двигающийся Спотти не был толком похож на собаку – просто лающий клубок грязи, носящийся, будто перекати-поле в ураган.
Сейчас – Тед видел - он наматывал сотый круг вокруг качелей, облаивая их на чем свет стоит и то и дело припадая к земле. Скоро его заберет сторож, и этому скудному развлечению на сегодня наступит конец.
Новенький этого тоже не знает, как вообще не знает, что это – развлечение; ему можно, он здесь… новенький.
Однако сегодня в этом классе имелось развлечение куда лучше брехливого пса, похожего на старый коврик. Забирайте вашего скучного Спотти - у нас остается Билл Джонсон, новичок, переехавший в Белмонт с побережья и от тамошнего лета загорелый до безобразия, новенький, который еще не знает про Спотти, сторожа, мистера Ноула, Вонючку и Теда Морроу. Билл Джонсон, новенький, который выбрал место рядом с Тедом.
Тед слушал приглушенный лай Спотти, надрывавшего глотку на дворовой площадке двумя этажами ниже, и машинально следил за тем, как он бегает вокруг качелей. Полминуты назад Тед волей-неволей обратил внимание на новенького и теперь испытывал к Биллу нечто вроде сочувствия.
Выбор у того был из рук вон плох: или Томми, который сидел рядом со свободным местом слева, Томми-верзила, всем своим видом подтверждающий, что мозги у него соображают не быстрее, чем это требуется для поглощения пищи, или Тед, сидевший справа. Зря он, наверное, так долго шел по проходу – в середине было еще одно место, рядом с задавакой Бетси. Все лучше, чем то, что вышло. Но Тед не выглядел ботаником, не выглядел верзилой-драчуном, не выглядел заморенной жертвой травли, мальчиком для битья в этом класса. Тед сидел у окна. Тед даже очков не носил. Поэтому он не мог обвинять Билла в том, что он выбрал место рядом с ним, а не с Томми. Теоретически.
Ну не мог же новенький знать, что Тед просто-напросто псих.
Однообразная, как лай Спотти, речь мистера Ноула, учителя математики, давным-давно вошла в прежнее русло. Его урок был прерван появлением мисс Куини, приведшей в класс Билла Джонсона, загорелого до черноты мальчика, переехавшего в Белмонт с побережья; это было из ряда вон выходящее событие, но мистер Ноул просто замолчал и молчал все то время, пока Билл не сел на свое место, а мисс Куини не одарила новенького последней ободряющей улыбкой и скрылась за дверью. Потом он продолжил рассказ о чем-то с прежнего места, ничуть не заинтересовавшись произошедшим.
Как давно вывели ученики, его ничто не могло заинтересовать, даже хорошо решенная задача или выученный, равно как и невыученный, урок. Иногда Тед даже по-своему скучал по Вонючке – с ним было повеселее. Мистер Ноул же, простой и безопасный, равнодушно кивал и на ложный, и на верный ответ, если и исправляя ошибку в своей дальнейшей речи, то умудряясь делать это очень непримечательно, и вовсе не замечал вопросов, даже самых провокационных. Он шел по учебной программе, как ледокол, медленно и равнодушно, не отклоняясь ни на дюйм, а баллы выставлял так же ровно, как говорил, и только оценки Теда и Томми отличались от всеподавляющих «С».
Тед, конечно же, знал обо всем этом
а Билл Джонсон – еще нет, он новенький
и, конечно же, не считал, что они с Томми могут претендовать на то, что привлекли внимание мистера Ноула, математика белмонтской городской школы. Томми, скорее всего, считал так же – если он вообще умел считать, конечно.
Мистер Ноул просто привык ставить нам эти баллы, вот и все.
Тед видел в окно, что сторож ковылял к качелям, разевая беззубый рот, сердито подзывая своего пса, и думал о том, что новенький
и еще сотня человек, которые не смотрели в окна
пропустил сегодняшний выход Спотти. Пес носился, как угорелый, и лаял, как живая собачья пожарная сирена, но его так почти никто и не увидел. Люди никогда не смотрят, если их не ткнуть носом. И даже тогда, в общем-то, не смотрят. А люди ведь не новички. Они – не Билл Джонсон, и живут не первый день.
Например, мистер Ноул. Тед считает его воплощенным Человеком. Тед не знает – и никто не знает – есть ли в этом мире хоть что-то, что может выбить мистера Ноула из раз и навсегда выбранной колеи.
Тед полагает, что нет.
Один раз Джерри и Джо подложили ему в рис во время обеда листья, содранные с хилой пальмочки в классе ботаники, и он ничего не заметил.
«Так и съел, сожрал, чтоб мне пусто было», - хохотали оба. Говорят, они их и не прятали особо: просто свернули в трубочки, чтобы помещались в тарелку, и крепко залили кетчупом.
Он работает в городской школе Белмонта, штат Теннесси, уже добрых лет пять, а ему даже кличку до сих пор не придумали.
Мистера Ноула никогда не слушали. Но он вызвал Бетси к доске, помочь начертить что-то, и те, кто еще хоть как-то следили за уроком, поняли, что Ноул оставил подсчеты и перебрался в геометрические дебри. Это означало, что наступила вторая половина урока, ползунок перевалил за критический рубеж и теперь бежит под уклон.
Мальчику показалось, что кровать наклоняется, и он вцепился в матрас обеими руками, как утопающий – в плывущую рядом связку динамита. На столике у кровати лежала книжка про ковбоя Бена Стаддерса, со злобным, раскрашенным яркой глиной вождем индейцев на обложке; она была толстой, тяжелой, и обливающийся холодным потом мальчик подумал, что стоило бы попробовать дотянуться до нее.
завтра не будет
Он моргнул, и все стало так, как было – комната мальчика, скрытая в полутьме вечера, с игрушками, книжной полкой, столом, со стенами в веселых обоях, которые тут и там закрывают прикрепленные им рисунки: танки, ковбои, индейцы, звери, космические корабли, совсем не как скучные каляки Джейка.
твое место тоже будет пустовать
Мальчик напряг слух: ничего не было слышно. Почему сегодня все началось так рано? Почему это именно я, именно мне, а не любому другому мальчику - или девочке – почему, скажем, не Бетси-задаваке?
Один против сотни, Майк. Ничего не поделаешь.
Он осторожно высунул правую руку из-под одеяла и подержал ее на весу; ничего не происходило, и мальчик осторожно потянулся к прямоугольнику книги, темневшему на столике. Держать ее в руках было приятно: прохладная шершавая обложка, успокоительная тяжесть четырехсот с лишком страниц.
Мальчик вгляделся в искаженное темнотой лицо Разящего Орла: сейчас он совсем не казался злым и страшным. Пожалуй, он был напуган, будто маленький мальчик.
- Ну и правильно, - пробормотал мальчик. – Вот-вот придет ковбой Бен и спасет эту девчонку Мэри, а тебе совсем не поздоровится.
Собственный голос показался ему очень тихим и слабым. Девчонкой он не был, Па сказал это просто так, но помощь ковбоя Бена ему сейчас совсем бы не помешала. Только вот он занят, спасает Мэри и убивает злобных индейцев. Так что я снова сам за себя, Майк, ничего не поделаешь.
ничего не поделаешь
Мальчик не смыкал глаз, слушая тиканье часов. Слабый ветер лез в приоткрытое окно, трогал занавески. Оно выйдет из-под кровати; а вдруг – из-за занавесок, из этого шкафа с одеждой? из-под стола? из ящика с игрушками? Мальчик представлял, как приоткрывается шкаф, как тихонько скрипят петли, поднимая крышку ящика, как тень вытягивается из-под стола, достигая кровати
это все не оно, не оно, это просто дорога, дайте ему дорогу, и оно пойдет по ней, только дождавшись полночи
Оно милостиво не стало ждать.
Кровать качнулась еще раз, шумя звериным дыханием, выпуская из-под себя огромную тварь, и мальчик видел ее исполинские черные плечи, видел, как полуметровые когти еще не выбравшихся лап скребнули ковер, разрывая его, слышал этот треск и лязг и глубокое рычание, видел маленькую голову и огромные капли светящейся слюны, падающие на ковер, чувствовал, что оно знает - мальчик здесь, оно издевается над ним, оно сейчас повернет голову, уставится на него своими глазами – сколько их у него? Они светятся красным? Может, там вовсе пустые, но зрячие глазницы на полусгнившем черепе?
Пленных не брать, Майк! Пленных не брать!
И смертельно испуганный мальчик изо всех сил ударил существо книгой по голове, по крохотной шее, а потом закричал так громко, что ему показалось: сейчас охрипнет, вскочив на ходуном ходящей кровати и лупя тварь тяжелой книгой – вмажь ему, Разящий Орел, вмажь ему, ковбой Бен! пока оно не успело выбраться! Пока не дотянуло до двери свои когти, пока не обернулось посмотреть на него!
Распахнулась дверь –
- Что тут творится?!
и полоска света из коридора мазнула тварь по кончикам когтей, и она ринулась обратно, под кровать, мгновенно втягивая свое грузное тело. Кровать качнуло в другую сторону – мальчик едва устоял на ногах – и, повернувшись, занося свое оружие, он увидел, что черная тень переваливается через подоконник, сквозь крохотную щель в приоткрытом окне падает туда, в ночь.
Вспыхивает свет. На пороге – испуганная Ма и сердитый Па, смотрят на всклокоченного, раскрасневшегося мальчика, стоящего на кровати, сжимающего в руках книгу; он весь - сгусток ярости и страха, и Ма боится еще больше, а Па еще больше сердится.
- Что здесь происходит, Теодор Морроу? – спрашивает он своим военным голосом, и мальчик хочет сказать: вы что, ослепли? Оно только что было здесь, оно заляпало ковер своей слюной и разодрало своими когтями, и если бы я ничего не сделал –
он смотрит вниз, - и не видит пятен слюны, а ковер совершенно цел.
Мальчик молча отворачивается, слезает на пол по другую сторону кровати.
- Теодор Морроу, отвечай!
Мальчик подходит к окну и с усилием закрывает его до конца.
- Я вас спрашиваю, мистер!
Мальчик возвращается к кровати, без страха залезает под одеяло.
- Мне приснился кошмар, - говорит он, глядя на рисунок на стене: ковбой Бен скачет по прерии. – Извините.
Отец бессильно пытается что-то сказать, но мать снова кладет ему руку на предплечье, и он произносит только:
- Утром мы об этом еще поговорим, Теодор Морроу! И мне кажется – никакой речки для тебя завтра!..
Дверь захлопывается. Мальчик слышит шаги родителей дальше по коридору, слышит рассерженный голос Па и увещевающую его Ма, но не может разобрать слов.
В комнате прохладно и тихо. Маленькая комната маленького мальчика, шкаф, ящик с игрушками, книжная полка, рисунки по стенам, и мальчик чувствует – теперь здесь безопасно. Мальчик чувствует: оно не вернется.
Он достает из-под одеяла свою книгу, которую все еще сжимал в руках, и сдувает несуществующий дым с прямоугольного, четырехсотстраничного бумажного дула. «Гроза прерий». На него испуганно смотрит индейский вождь, - гляди, Разящий Орел, я страшный, гляди и бойся. Он не радуется своей победе: он слишком вымотан и чувствует только, что каким-то чудом сделал то, что должен был сделать; ему больше не хочется думать обо всем этом, ему хочется спать.
Он прижимает к себе «Грозу прерий» и проваливается в сон.
Заснул он, что ли? Билл пожимает плечами и открывает тетрадь, записывать урок мистера Ноула – он же новенький, он не знает, что слушать мистера Ноула бесполезно, хотя мог бы уже это заметить.
А ты – ты сам, Тед Морроу, тебе повезло, ты сидишь у окна и можешь видеть Спотти, ты смотришь на него и слушаешь его лай, но даже ты, - видишь ли ты его?..
Конечно, вижу!
Двор за окном был пуст. Тед зачеркнул всю последнюю строчку на своем листке и отложил его в сторону; потом взял карандаш и поискал глазами линейку, - задавака Бетси уже вовсю чертила, радуясь тому, что что-то делает, кроша мел во все стороны, - но линейка Теда куда-то подевалась.
Тед поискал глазами ее яркий пластиковый прямоугольник, но линейки не было ни на парте, ни на подоконнике, ни даже на полу.
- Хочешь мою? – спросил Билл, протягивая соседу свою линейку. Тед поразмышлял пару секунд. То, что новенький ничего не знал, уже начало раздражать Теда. Он злился редко. В общем и целом, он привык к тому, что происходит вокруг, и принимал это за аксиому, за одно из непреложных условий задачи. Краем сознания он понимал, что злится напрасно, но с этим было ничего не поделать – стоило разуму один-единственный раз зацепиться за призрачное сходство
не желают смотреть, не желают понимать
стоило возникнуть столь вопиющему примеру человечества, стоило снова ткнуть Теда Морроу в то, что уравнение решения не имеет, как Тед Морроу начинал злиться по-настоящему.
- У тебя еще есть шанс, - помолчав, ответил он.
- В смысле?
- Шанс на неплохое место в пищевой цепочке этого класса, - невозмутимым шепотом пояснил Тед.
Ну, давай, новенький, соображай быстрее, на тебя же все смотрят. Пора бы догадаться, все данные у тебя уже есть. Ты можешь. Ты еще ничего здесь не понимаешь, но это-то должен понять. Для этого не обязательно здесь, ты же учился в другой школе – или что, всю жизнь прожил в хижине на побережье, одетый в повязку из пальмовых листьев?
Билл замер в изумлении. Вид нового соседа, смотрящего на него, Билла, почти незнакомого человека, с такой… жалостью, будто он и вправду заслуживает ее, мог смутить кого угодно.
- Ты о чем? – спокойно переспросил он, взяв себя в руки. – Чертить будешь или нет?
Тед раздумывал еще пару секунд. Потом сочувствующе-брезгливое выражение исчезло с его лица, уступив место прежнему равнодушию. Исчез и гнев – он был запрятан внутри, Тед не показывал его, а сейчас он ушел внутрь еще глубже, спрятался, как прячется в ножны тупой бесполезный клинок.
Тед протянул руку к деревянной реечке, исписанной шпаргалками и глупостями так, что не всегда были видны деления, а цифры и подавно.
- Я – Билл Джонсон, - добавил Билл так дружелюбно, как смог.
Тед молча кивнул - знаю.
Билл отдал коротенькую линейку, прекрасно сознавая: что-то за эти десять минут он сделал очень неправильно.
@темы: мисс Биттерс, Темный Трофей, гет, фанфикшн, R
-
-
12.01.2010 в 00:10я в шоке
-
-
12.01.2010 в 00:21-
-
12.01.2010 в 09:34это шикарно
-
-
12.01.2010 в 11:10Явных провисаний матчасти-обоснуев нет, господа? Вы кидайтесь, это надо, это полезно
-
-
12.01.2010 в 11:19-
-
12.01.2010 в 11:27-
-
12.01.2010 в 11:30-
-
12.01.2010 в 11:46-
-
12.01.2010 в 11:55могу кинуть тапок насчет тяжеловесност стиля - это усложняет восприятие текста, и весьма нестандартно для фанфикшена. можно рассматривать как плюс тебе но как минус произведению.
это, пожалуй, еднственное, что бросается в глаза.
ошбок не увидел, вечером тогда еще гляну
-
-
12.01.2010 в 11:58-
-
12.01.2010 в 12:31в плане, у меня тоже есть такая проблема с рассказом. он нечитабелен(
-
-
12.01.2010 в 13:41-
-
12.01.2010 в 13:44-
-
12.01.2010 в 13:55-
-
12.01.2010 в 13:58Ну да, есть живопись, а есть жопись
-
-
12.01.2010 в 14:07-
-
13.01.2010 в 20:13только вот сюжет затянут и то и дело перескакивает. медленно-медленно тянется и вдруг бах! и ты уже не здесь, а в другом месте. но это можно списать на придание настроения и атмосферности тексту
-
-
13.01.2010 в 20:15-
-
13.01.2010 в 20:22-
-
13.01.2010 в 20:24а перескоки.. ну, меня лично прет, но в целом это скорее особенность
-
-
13.01.2010 в 20:27Ну, не столько из-за того, что макси, сколько из-за того, что хотелось показать: с шариками и роликами у мальчика далеко не все в порядке, сознание у него весьма фрагментарное.
-
-
13.01.2010 в 20:28-
-
13.01.2010 в 20:35-
-
13.01.2010 в 20:40-
-
13.01.2010 в 20:44-
-
13.01.2010 в 20:46-
-
13.01.2010 в 20:58-
-
11.08.2011 в 15:38Написанное очень тяжело воспринимается, кроме того, смылса в нём ноль..
Может быть, это из-за того, что Я не фанат этих жанров,
Но Я считаю данное произведение бредом.